Дети, родившиеся перед войной, вспоминают, как они узнали о Победе
Дедушки и бабушки, прадедушки и прабабушки современных детей во время войны сами были детьми. Каким был для них тот самый первый день Великой Победы? Что они чувствовали, когда это был еще не календарный праздник, а невероятная новость об окончании страшной войны? Что помнят про парад 1945 года — зримое подтверждение того, что враг действительно разбит? Мы спросили об этом тех, для кого война была частью детства и навсегда осталась в памяти.
Годы войны все дальше от нас, все меньше тех, кто ее помнит, кто воевал сам или видел воевавших своими глазами. Многие родители задумываются о том, как говорить с детьми о войне и победе, как передать дальше эту драгоценную память о прошлом, когда у нас самих нет и не может быть личных воспоминаний.
Если мы хотим, чтобы война была для современных детей не только мифом и плакатом, а живой памятью и болью, наша задача — расспросить тех, кто еще жив, сохранить воспоминания наших старших родственников и их друзей, сберечь для следующих поколений эти свидетельства — в виде текстов, видео- и аудиозаписей, фотографий, семейных реликвий. Мы прошли вместе с нашими героями маленькую часть этого пути.
«В городе все обнимались и плакали»
Нина Александровна Малорян (родилась в 1939 году)
В Москве мы жили на Новомосковской улице, в тех бараках, которые описал в своей книге «Травяная улица» писатель Асар Эппель. Но непосредственно в мае 1945 года дома была только моя мама, а я находилась на ее родине в Тамбовской области, в городе Мичуринске. Конечно, счастливая весть о Победе быстро пришла и туда.
Помню не просто радость, а настоящее ликование, в городе все обнимались и плакали. Дома никто не сидел, все были на улице, бегали из дома в дом. Появилась надежда на возвращение родных и близких. Хотя именно в тот день, кажется, никто ни о чем не думал, люди просто безмерно радовались.
Очень хорошо помню и другую картину, спустя несколько дней: улица, наоборот, абсолютно пустая, и по ней идет одинокий солдат. Это возвращался с войны наш сосед дядя Федя.
Фамилию я, к сожалению, не помню. Мое детское воображение поразило, что он был очень худой, на ногах у него были обвязанные веревкой портянки, а на плечах висел пустой вещмешок. Вроде бы зрелище было печальное, но то, что он вернулся, это было счастье. Его встречали как родного все жители нашей улицы.
А знаменитые сцены парада, когда наши солдаты бросали к мавзолею фашистские знамена и штандарты, я увидела позже, уже в Москве. Записи парада на Красной площади показывали в кинотеатре, перед киносеансом. Мы ходили смотреть, конечно, неоднократно.
«Люди думали, что вот сейчас начнется нормальная жизнь…»
Маргарита Николаевна Суханова (родилась в 1935 году), Лев Николаевич Хвалов (родился в 1939 году)
В мае 1945 года мне было 9 с половиной лет, моему брату Льву — 6. Наш отец ушел на фронт 23 июня 1941 года. Он уходил с военного пункта на площади Разгуляй. В январе 1942 его уже не стало. Мы получили похоронку с записью «умер в германском плену», поэтому сначала наша семья пенсию не получала, а потом времена изменились, и пенсию стали выплачивать.
Мы жили в Центросоюзном переулке, дом 2/7. Сейчас этого дома нет, на его месте небольшой сквер и детская площадка. Дом был древний. Жилье крайне ветхое, вода только холодная, общие туалеты, печное отопление, квартиры даже нельзя назвать коммунальными — все жили как будто все вместе… Дома на этой улице в таком виде просуществовали вплоть до 1960 года.
Из празднования Дня Победы мы хорошо запомнили салют и огромные аэростаты на Спартаковской площади с портретами Сталина и Ленина. Еще дети бегали по улицам и кричали: «Победа! Победа!» Но, кажется, не от осознанной радости, а из такого детского озорства и всеобщего возбуждения…
Еще в памяти всплывают стихийные короткие демонстрации: люди куда-то шли, радовались, обнимались… Это все потом в кино показывали. Это правда, все именно так и было. Как можно было бы описать этот день? Всеобщее ликование и братание. Натерпевшись в 20–30-е годы, потом на войне, люди думали, что вот сейчас начнется нормальная жизнь…
В те времена праздничной едой были винегрет и селедка. Я до сих пор ее люблю. Еще пекли пироги с простыми начинками: картошка, капуста, рис, мяса не было, даже по праздникам.
В нашем переулке до войны жили в основном пожилые мужчины, которых на войну не призывали. Те же, кто был молод и ушел на фронт, как наш отец, назад уже не вернулись. Помню, вернулся один из соседей, слепой. Он горел в танке.
На парад на Красную площадь мы не ходили. Это мероприятие было по приглашениям, и, конечно, все было перекрыто.
«Сама обстановка будто вещала с неба»
Евгений Иванович Рогальский (родился в 1938 году)
Мне было 7 лет. Мы сидели в комнате. Я помню темное окно, как это обычно было всегда, и вдруг крики, взрыв эмоций, радость, причем сразу мы не поняли, о чем идет речь. Чуть позже, когда нам подробно объяснили, в чем дело, это нас потрясло. Это было в Ворошиловграде (теперь — Луганск).
Нам, детям, никто конкретно ничего не говорил, по крайней мере, я этого не помню. Мне казалось, что сама обстановка будто вещала с неба. Я без иронии говорю. Конечно, нам сообщил кто-то из взрослых или мы услышали сообщение по радио, но ощущение было, что это произошло само собой.
Ближе к вечеру на улице случился какой-то настоящий взрыв эмоций. Буквально сквозь стекла окна донеслась такая феноменальная новость. Потом взрослые начали праздновать. Но нас на улицу не выпустили.
Мы были с мамой, потому что папа на тот момент еще не вернулся. Он был в армии маршала Баграмяна, которая остановилась в Риге. Спустя несколько лет мы уехали из Ворошиловграда сначала в Шяуляй, а потом в Ригу.
В 1945 году празднования как такового я не видел. Но вот через несколько лет, когда мы были уже в Шяуляе, на годовщину Победы отец нас с братом вывел на улицу Аушрос аллея (то есть еще немецкое название), вытащил табельный пистолет и разрядил его в воздух. Это был настоящий салют. Я помню, что это было необыкновенное удовольствие.
Фото: Коллекция/iStock, личные архивы
