Интервью с учителем: “Право принять решение я оставляю за ребенком”

29-летний Иван Глянцев любит фильм «Доживем до понедельника», не устает проверять тетради и мечтает открыть свою школу. Учителем английского языка он стал почти случайно, но родители его учеников из московского центра образования № 1409 рассказывают, что их детям повезло. Иван Русланович ищет вместе с ними ответы на все вопросы — даже на те, которые не предполагают однозначных ответов.

Кружок туристического английского для старшеклассников в школе, которую когда-то закончил, — с этого началась учительская карьера Ивана Глянцева. Он произносит слово «карьера» иронично и говорит, что все это вышло случайно: «Я работал в сфере организации спортивных мероприятий — и после Олимпиады в Сочи все проекты стали казаться неинтересными».

Иван поступил в аспирантуру МГИМО, засел за диссертацию о конкурентоспособности России на мировом рынке образовательных услуг. Тема увлекла настолько, что появился кружок, а позже в голову пришла идея стать школьным учителем. 

Что было дальше?

Однажды я надел костюм и пошел в школу, где училась моя сестра. Пришел к директору и сказал: «Здравствуйте, хочу преподавать». Директор ответила: «Знаем мы вас с такими желаниями, можете не продолжать», — и я ушел. Самое интересное, через неделю она мне позвонила и предложила выйти на замену заболевшего учителя. Так и остался. Отработал год учителем английского языка в 5–6 классах, в двух параллелях.

На следующий год пошел учиться в Институт открытого образования, получил диплом учителя английского. И познакомился с системой международного бакалавриата, которая позволяет российским школьникам поступать в зарубежные вузы. Нашел школы, которые работают по этой системе, отправил туда резюме. В одну из них — № 1409 — меня пригласили на собеседование. Так я попал сюда на работу.

Тогда же поступил в магистратуру в Московский городской педагогический университет, по программе «Исследование и проектирование образовательных систем». Поучился и понял, что хочу открыть свою школу.

Удалось ли приблизиться к реализации этой идеи?

Сейчас она на стадии бизнес-плана. Мы с единомышленниками начали искать инвесторов.

Чем ваша школа будет отличаться от всех остальных?

Мне бы хотелось, чтобы из нашей школы выходили дети, которые смогут быстро приспособить полученные компетенции к изменяющемуся миру. Сейчас появились профессии, которых не было 2–3 года назад, — и предположить, что будет завтра, а тем более через 5–10 лет, мы не можем. Прогресс стремителен, но к нему можно подготовиться. У детей должны быть качества, помогающие адаптироваться, переквалифицироваться, становиться профессионалами в разных областях. Работа в школе будет заключаться в совместном поиске того (сейчас скажу ненаучно, но так понятнее), к чему лежит сердце.

Главный талант детей — это их энергия

Будете искать скрытые таланты?

Я не люблю слово «талант». Скорее, определенные способности, которые есть у каждого человека, можно будет в нашей системе развивать до предельного уровня. Нужно выяснить, какая у ребенка фишка, — и к этой фишке как к основному ядру присоединять «родственные» навыки.

Талант, мне кажется, не у каждого присутствует. Талант — это такая предрасположенность, которую невозможно игнорировать, которая сразу заметна, бросается в глаза.

 Например, у меня есть товарищ с фантастическим чувством юмора — у него именно талант. Есть друзья, у которых приятные шутки, но это скорее способности. Бывает и так, что у людей нет таланта, — у меня вот нет. Вообще есть люди, и дети в том числе, у которых нет талантов, но это не значит, что мы плохие, слабые или неинтересные.

Почему вы не любите это слово?

Оно обнадеживает. Родители ждут, что ребенок талантлив, ищут этот талант, а его нет как нет. И родители, и ребенок расстраиваются. А отсутствие таланта — это не катастрофа, это нормально. Правда, иногда попытки родителей вытащить из ребенка несуществующий талант оказываются небесполезными. В любом случае лучше это, чем когда детьми совсем не занимаются. Любое внимание к ребенку — это хорошо.

Вообще в детях столько энергии — вот в чем их талант, кстати. Нескончаемая энергия бьет из детей с такой силой, что это похоже на мощный поток из прорвавшейся трубы. Когда вода вот так бьет и бьет, надо просто вокруг построить фонтан. Иначе лужа получится. Или болото.

Иногда мы можем не знать, что делать с этой энергией, с этим фонтаном. То скотчем перемотаем, то забьем деревянным чопиком, то внимания не обращаем, то раздраженно требуем: «Хватит фонтанировать». Очень хочется, чтобы у всех нас были знания о том, как этому фонтану придать форму, — тогда из каждого человека вышел бы толк.

Вы знаете образовательные системы, где это лучше всего удается?

Да, финны в этом продуктивнее всех сейчас, как мне кажется. Я сам учился в университете прикладных наук в Хельсинки — там делался упор на самостоятельное изучение предмета в совместной проектной деятельности.

В Финляндии, начиная со школы, идет формирование осознанности — это совместная работа с родителями и детьми. У человека в возрасте 17–18 лет уже есть навыки, которые можно использовать в жизни. В университет человек попадает как драгоценный камень, нуждающийся в огранке. Собственно, университет — это средство для их апгрейда, усовершенствования. И в российской школе есть много сильных сторон. Мне кажется, у нас начальная школа — одна из лучших. Но среднюю школу можно чуть-чуть реформировать.

У российских школьников часто недостает мотивации, об этом говорят родители и сами учителя. Ребенок не понимает, для чего ему знать все правила физики, если он хочет стать историком. Что вы ему скажете?

Я бы предложил и педагогам, и родителям разговаривать с детьми. Проговаривать, моделировать какие-то ситуации: «Как ты думаешь, пригодится ли это тебе? Почему ты думаешь, что не пригодится? А в какой ситуации может пригодиться? А кому, как ты думаешь, это может пригодиться?»

Важно, чтобы у детей появилось осознание смысла тех знаний, которые они получают. Они могут к этому прийти, взглянув на вещи с практической стороны.

Современные дети очень быстро растут, очень быстро схватывают, им современные уроки могут казаться малоинформативными и затянутыми. Учителям остается модернизировать уроки и увлекать учеников, побуждая их думать и анализировать.

Умение самостоятельно делать выводы может дать непредсказуемый результат

Вы сейчас классный руководитель у восьмиклассников. Что это за роль?

Классный руководитель — человек, который помогает разобраться детям со школьными проблемами, может предложить несколько вариантов поведения в той или иной ситуации. Своего рода ментор, не говоря об организационных задачах.

Я провожу с детьми классные часы. Мы разговариваем о морально-этических принципах, о нормах поведения в обществе. Большой упор делаю на единение группы, на существование в коллективе. Мы живем в социуме, каждый день сталкиваемся с огромным количеством людей, которые могут нам нравиться или не нравиться. Но наша задача — с этими людьми взаимодействовать, и желательно гармонично. Пусть без особой приязни, но хотя бы без конфликта, уважать друг друга, поддерживать друг друга. Это я пытаюсь ученикам объяснять.

Но вы же не приходите в класс со словами: «А теперь, дети, мы поговорим о морально-этических принципах»?

Нет, конечно. Разговоры мы начинаем с рассказа об абстрактной ситуации, в которую я детям предлагаю погрузиться и обдумать, как бы они стали реагировать, оказавшись на месте героя А или Б. Иногда в классе происходят события, которые было бы полезно обсудить, не привлекая внимания к их участникам: абстрактные примеры позволяют решить эту задачу «в общем виде».

Добиваюсь, чтобы дети сами пришли к какому-то выводу. Если я сам за них вывод буду делать, скорее всего, они об этом быстро забудут. А если сами до чего-то дойдут, то это останется надолго. Уроки я так же стараюсь вести: «Как вы думаете?» у нас главный вопрос.

Для меня как для учителя лучше ничего не ждать от детей. Моя цель — постепенно, поэтапно знакомить их с важными мыслями и идеями. 

Думаю, что для родителей тоже неконструктивно ждать какого-то определенного, «нарисованного» ими самими результата от ребенка. Такого результата может не быть, — и в этом нет ничего страшного. Результат-то будет все равно — только не обязательно такой, как ждут взрослые.

Многие взрослые хотят поделиться своим опытом, передать свои знания, чтобы дети могли «учиться на чужих ошибках».

Я могу рассказать о том, что сам пережил, объяснить, что работает для меня, а что нет, — из собственного опыта. Если мне самому какая-то мысль кажется интересной, я могу ввести ее в поле общего размышления, результата которого я не знаю. 

Дети когда-нибудь подходили к вам с вопросами, на которые вы не знаете ответа?

А что это значит — не знать ответа? Я и ребенок — разные люди, безусловно, и устраивающий меня ответ может не подойти ему. Например, «Я поругался с другом — это правильно или неправильно?» — «Я не знаю. Давай разберемся. Как ты сам считаешь?»

В подобных вопросах есть минимум три-четыре точки зрения, и желательно рассмотреть их все. И понять, какое решение будет лучшим, исходя из этого. В любом случае, право принять решение я всегда оставляю за ребенком.

Или вы имеете в виду мировоззренческие вопросы? На вопрос «В чем смысл жизни?» я сначала отвечаю: смысл есть. И стараюсь понять, почему вдруг этот вопрос возник, что за ним стоит, что ребенок имеет в виду на самом деле. 

Любой вопрос — это результат переживаний, мыслей, впечатлений, которые столкнулись в человеке и требуют прояснения.

Иногда для прояснения надо просто переспросить, убедиться, что я правильно понял ребенка. У родителей с детьми конфликты часто бывают именно из-за того, что они произносят одни и те же слова, но подразумевают разное и придают сказанному разное значение. То, что может иметь вес для одного человека, окажется смехотворным для другого. Полезно научить ребенка осознавать это, научить ставить себя на место оппонента.

Ребенок может не понимать то, что мы ему говорим, — и это нормально. То, что для нас очевидно, для него еще непостижимо. И важно постараться войти в положение ребенка, чтобы перестроить объяснение.

Чтобы контакт состоялся, нужен подходящий «разъем»

Не бывает необучаемых детей, бывают некомпетентные учителя. Вы с этим согласны?

Приведу два примера, не из педагогики. Есть легендарный телефон NOKIA 3310, который всем нравится за надежность. Но отправить изображение с помощью него невозможно, да и изображение даже сделать нельзя было какое-то время. Есть дети, которым может быть трудно учиться в силу особенностей развития. Это не хорошо и не плохо — это данность. Давать им что-то и ждать от них результата можно, только исходя из того, на что они способны. Можно ли говорить о необучаемости? Скорее о разных параметрах системы.

С некомпетентностью тоже все не просто. Бывают учителя, похожие на старое программное обеспечение на дискете. Эту дискету пытаются впихнуть в новый макбук, т. е. в современного ребенка, а на маке нет даже разъема под флешку, какая дискета! Контакта не случится до тех пор, пока не будет найден подходящий «разъем». 

Чего хотят современные родители от детей и от школы?

Родители очень многого ждут от детей. Кто-то из них пытается реализовать в ребенке то, что не получилось в собственной жизни. Кто-то хочет воспитать единомышленника. Но родительские ожидания почти никогда не сбываются, — и это причина для переживаний.

Хочется, чтобы дети могли прийти к маме и папе в любой момент, даже самый ужасный, самый стыдный, и поговорить, попросить о помощи. Такое возможно, как мне кажется, если не врать ребенку, интересоваться его жизнью, его желаниями (или причиной их отсутствия). Как было бы здорово, если бы родители учились смотреть на своего ребенка спокойными глазами — дружить с ним, разделять все радости и горести, принимать его таким, какой он есть.